Мы же русские © Александр Асмолов
Самолет уже пошел на посадку, когда мне попалась на глаза заметка, что молоденькому прокурору Крыма сегодня исполняется 35. И это было удивительно не столько в том, что ее небольшой юбилей совпал с годовщиной возвращения Крыма в Россию, сколько тот факт, что это и мой день рождения.
Почти родственники – промелькнуло у меня в голове. Кто бы мог подумать еще вчера, что шеф не сможет полететь на сегодняшнюю встречу, и я полечу в Симферополь вместо него.
Мы еще подкатывали по бетонке к терминалу, а пассажиры засобирались на выход. Бортпроводницы неуверенно просили их не покидать свои места, но куда там. Похоже, многие прилетели сюда после воссоединения с Россией впервые. Это читалась по возбужденным коротким репликам и ошалелым взглядам. Признаться. И мне не терпелось ступить за землю Крыма, которая еще в детстве стала мне родной. Мама и еще трое ее сестер и двое братьев были из Севастополя. После войны мы жили в Новороссийске, и всякий раз летом приезжали к родственникам. Мне нравились их большие частные дома, в которых летом собирались далекие и близкие родичи. Чем-то это походило на табор. Спали и в доме, и во дворе, даже в саду, но то удивительное чувство братства и родства осталось во мне и поныне. Многие из тех дядей, тетей, племянников, сватов и кумов уже покинули этот мир, но встреча с Крымом возрождала воспоминания.
Делаю первый шаг из самолета и попадаю в давно забытый мир. Теплый весенний воздух пропитан запахами цветущих деревьев. Еще в нем замешаны сухие нотки степных ветров и отголоски соленного морского духа. Да, это Крым. Ни с чем его не спутать. От нахлынувших воспоминаний даже слеза навернулась. Что-то забытое и родное шевельнулось в душе. Ах, как славно это испытать вновь.
Суета с багажом и поиск такси прошли незаметно. Очнулся только от вопроса водителя. Куда едем? Мне хочется сказать - Севастополь, конечно. Инкерман, Яблочкова, 30, но говорю совсем другой адрес. - «Европейская». На Октябрьской.
Таксист безошибочно распознает мой столичный говорок, и засыпает вопросами. Не очень охотно поддерживаю разговор, больше смотрю по сторонам, но одна фраза заставляет меня расстаться с воспоминаниями. - Как думаешь, - водитель поворачивается ко мне, - Путин нас не бросит? Даже не сразу понимаю вопрос. Однако по голосу понимаю, что это не шутка. - С чего ты взял? – перехожу с ним на «ты» с пол-оборота. - Ну, у вас там санкции, - тараторит, словно заученный урок, мой собеседник, - рубль падает, продуктов нет, очереди везде…
Он замолкает, увидев мое удивленное лицо. Потом продолжает: - Гутарят, что плохо все. Даже в Москве... Мол, продуктов нет. Очереди. Я даже не сразу нахожусь, что ответить, но потом вдруг ехидно заявляю:
- С фуа-гра беда… Ужас!
Мой собеседник сначала нахохлился, чувствую подвох, но потом хмыкает, повеселев. - Шо, врут? Вот же ж…
Он смачно сплевывает в приоткрытое окно машины. Потом резко повернувшись ко мне неожиданно по-детски подмигивает. Как-то заговорчески и дружелюбно. Так после войны мы подмигивали своим пацанам во дворе, когда в сотый раз пересматривали фильм «Подвиг разведчика». Стоило Кадочникову произнести сокровенную фразу «За нашу победу», и мы все, как один, наперебой начинали в сотый раз пояснять соседу, на чью победу намекал наш разведчик. - Не, правда, Путин нас не бросит? – он опять зыркает на меня своими черными глазами. - Да, с чего ты взял! – смеюсь я. Он отмахивается от этой своей навязчивой мысли и начинает весело пояснять:
- Дык, у нас трещат везде, мол санкции так москалей придавили, что они на попятную готовы пойти. Только Путин еще не решил. - Да, полный бред! – усмехаюсь я.
- Ну, не скажи, - обиженно замолкает таксист, - не дай бог, нацики к нам придут. - А, что радио или телевизор у вас не работают? Он только горько улыбается и замолкает на несколько минут. Потом неожиданно тормозит и поворачивается ко мне всем корпусом.
- Давай ко мне заедем, ты всем во дворе расскажешь. Я вопросительно смотрю на него, но постепенно понимаю, что он не шутит. - Мужик, я ж тебя потом бесплатно куда угодно довезу… Добре?
Не буду описывать, как меня держали за рукав и расспрашивали всем двором в стареньком двухэтажном доме. Эти встревоженные взгляды и повторяющиеся вопросы. Душа сжималась от одной мысли – как же нужно было напугать народ и ради чего. Врать и врать ежедневно. Я что-то говорил, и чувствовал, что они хотят верить, но что-то не получается. Нужно было найти какие-то иные слова. - Ну, мы же русские. Как мы вас бросим, - вырвалось у меня. Они разом замолчали, и у всех неожиданно навернулись слезы. Я всем сердцем ощутил удивительное родство с этими незнакомыми, но неожиданно ставшими мне близкими людьми. Это прозвучало, как пароль.Мы же русские.
фотограф из наших, только не подписался
