Апрель © Александр Асмолов
- Светка, - недовольный папаша, настойчиво потянул за руку засмотревшегося на голубей подростка, - мы опаздываем.
- Смотри, какой толстенький, - не слушала его девчушка, - как бабушкин Фомка. Важный како-ой…
- Бабушка нам задаст по первое число, если мы опять опоздаем к Маргарите Петровне. В прошлый раз мне пришлось краснеть дважды, оправдываясь перед ней и бабушкой.
Неожиданный лай выскочившего откуда-то терьера прервал их разговор.
- Ой, - всплеснула ручонками девочка, - это же Дозорка!
- Светка… - попытался было остановить порыв дочки мужчина, но та уже рванулась навстречу шустрому песику, который юлой завертелся вокруг.
- Дозорка, - она попыталась поймать терьерчика, - иди ко мне!
- Погоди, - вмешался папаша, - он что-то хочет сказать.
Песик неожиданно остановился, и его черные глазки умоляюще глянули на мужчину. Затем он сорвался с места прочь. Метрах в пяти остановился и обернулся. Потом опять ринулся куда-то с отчаянным лаем, увлекая за собой растерянную парочку, опаздывавшую на музыкальное занятие.
Они поспешили следом.
- Ой… – почуяв неладное, остановилась перед скамейкой девчушка. – Егорыч…
Старик даже не шелохнулся. Его глаза были закрыты, а голова чуть склонилась набок. Казалось он смотрел куда-то вдаль, толи размышляя, толи вспоминая что-то. Песик запрыгнул на колени хозяина и, привстав на задние лапы, лизнул его морщинистую небритую щеку. Заскулил, взывая о помощи.
- Погоди, - мужчина отодвинул дочку в сторонку, и взял запястье старика, пытаясь нащупать пульс.
- Он что, умер?! – слезы наполнили широко открытые глазенки малышки.
- Нет. Это приступ. Я сейчас «скорую» вызову.
Они так и сидели втроем на скамейке в конце небольшого сквера, когда подбежал фельдшер в белом халате. Розовощекий парень с большим оранжевым медицинским саквояжем, в котором постукивали какие-то принадлежности.
- Что с ним? – едва переводя дыхание, коротко бросил недавний выпускник мединститута. Явное отсутствие спортивной подготовки и опыта были написаны у него на вспотевшем полном лице.
- Аритмия, - как можно спокойнее ответил мужчина, не отпускавший руку старика. – Похоже, давление подскочило. Что он принимает не знаю. Мы недавно знакомы. Ему за восемьдесят. Живет один. Недалеко.
- Полис есть? – осторожно спросил фельдшер.
- Ты еще предоплату попроси, - зло огрызнулся папаша. – Один на вызове?
- Врач сейчас подойдет, – пристыженно начал оправдываться тот. – Машина ближе подъехать не может…
Вдвоем они аккуратно сняли куртку старика. Засучив рукав свитера, затянули ремешок тонометра. Терьер не отходил от хозяина ни на шаг. Понимающе разрешал мужчинам что-то делать, но строго следил за каждым движением. Подошедший вскоре врач, оказалась тучной женщиной предпенсионного возраста. Она вызвала у пса явную антипатию, так что девочке пришлось прижимать терьера к себе, то и дело успокаивая. Врач села рядом со стариком и принялась заполнять какие-то формуляры, меланхолично задавая привычные ей вопросы.
Через несколько минут старик пришел в себя. Попросил девочку отыскать таблетки в кармане своей куртки. Извинялся за доставленное беспокойство и отказывался от всякой помощи. Взяв с него обещание о немедленном звонке на «скорую» в случае повторного приступа, медики удалились.
- Зря переполошили служивых, - попытался улыбнуться старик. – В палату я не лягу. Помирать, так дома. Там у меня два собственных лекаря. Лучше всяких уколов и процедур.
Он ласково посмотрел на терьера, и тот звонко подтвердил слова хозяина.
- А вы как здесь? – старик надел куртку и поежился. – Прохладно сегодня… Светланке, небось, уроки надо делать, а вы в больницу решили поиграть.
- Мы на «музыку» шли, - вскинулась девчушка, - а тут Дозор как выскочит и давай лаять. Папа понял, что беда приключилась, и мы побежали…
- Наябедничал… - старик ласково глянул на терьера. – Ну, не пришел еще мой час. Мотор барахлит, а дым идет. С перебоями, но работает.
Он неожиданно замолчал, глядя перед собой выцветшими от возраста глазами. Наверное, мысли его быстро переносились в какой-то другой мир, который был для посторонних неведом, а старику – своим.
- Давайте, я вызову такси, - предложил мужчина, - и мы тихонько довезем вас домой.
- Ишь чего выдумал! – напустил на себя строгости старик. – Я еще свои ходом в порт дойду. Никаких буксиров. У меня вона какой лоцман имеется, – он глянул на терьера – у Дозора кругозор!
Похоже, последняя фраза была отработана у этой парочки, потому что пес резко подпрыгнул и сделал сальто назад, словно на манеже. Выражение его морды передалось присутствующим, и все рассмеялись. Действительно, что может быть лучше верного друга, оказавшегося рядом в трудную минуту. Без лишних слов и полисов. Готового, не задумываясь, отдать жизнь. Это сильнее смерти.
- Я, как наша Россия, - неожиданно и тихо произнес старик, - руки-ноги целы, и голова, вроде бы есть, а толку чуть. Куда ни глянь - вранье и ворье. Мне прошлый раз в больничку предлагали лечь… Платную.
Он замолчал, сдерживая порыв. Лишь хлопнул себя ладонями по тощим коленкам.
- Извините, ребята. Это я ворчу по-стариковски. Вы идите по делам. Уроки пропускать негоже. Передай своей утителке мои извинения. Пусть не держит зла на старика. Не нарочно…
- Егорыч, - вскинулась девочка, - миленький, я как увидела тебя, перепугалась. Ты же один на белом свете остался. Как же мы тебя бросим!
Она порывисто прижалась к старику, уткнувшись лицом в старую куртку.
- Вот те раз! – он нерешительно и очень осторожно прижал ее плечико к себе. – Эка невидаль. Старики - они все одинокие. Господь пока не забирает к себе. Зачем-то я ему еще здесь нужен. Вот и приходится коптить белый свет. Машенька моя, поди, там заждалась… А ты, похоже, русские сказки слушаешь… Аль, уже сама читаешь? Слова знакомые слышу. Это мне радостно. Честно-пречестно!
- Мы с бабушкой вместе читаем, - обрадовалась малышка. – У нее такие книжки в шкафу… Большие. С картинками красивыми.
- И пахнут всякими историями и чудесами? - лукаво спросил старик.
- Ага, - кивнула та, и неожиданно спросила. – А почему у вас детишек нет?
Папаша, было, хотел пресечь явно болезненный вопрос, но старик жестом остановил его и ответил, грустно вздохнув:
- Две дочки были у нас с Машенькой. После войны растили. Тяжело и голодно было. Копеечку берегли. Все им… Когда этот меченый страну развалил, подались наши девочки за границу. Родину на колбасу променяли. Машенька долго ждала, а я сразу отрезал. Нет их – вот и весь мой сказ.
- Извините, Егорыч, - не выдержал молодой отец. – Как-то не к месту все…
- Напрасно извиняешься. Недоглядел, видно, я. Надо было бы ремешка вовремя дать, да пожалел. Не поднялась отцовская рука.
Они помолчали.
- Вот и теперь в стране тоже самое повторяется, - неожиданно продолжил старик свою мысль. – Кто-то мелочь неразумную погнал на улицы… Протестовать… Что они знают? Это мы в войну быстро повзрослели. Объяснять не нужно было, кто враг, а кто друг. Теперича пришлые опять подталкивают русских на бойню.
Он серьезно посмотрел на молодого папашу.
- Нельзя допускать этого. Слышишь? Никак нельзя! Они всегда провоцируют русских на драку или на войну. Сами-то попрячутся. Прикинулся больными или мыслителями. Будут бумажки строчить, да власть прибирать. Им погибель России нужна. Что ж вы этого не видите? Что ж допускаете такое в стране! Наши отцы защитили. Мы отстроили. Вам теперь жить и детишек своих растить. Нет лучше страны на свете. Нет богаче. Эта нечисть всегда лезла и лезть будет на наше добро. С размаха по сопатке, и без разговоров! Кто, как не вы русскую землю защищать должны.
Старика уже было не остановить.
- По ящику одна болтовня. Три года трио бандуристок с Украины над народом потешается. Кто это придумал? Я тебя спрашиваю! Глаза отводишь... Позволяешь всякой погани на русской земле голову поднимать… С молодежью не заигрывать надо, а воспитывать. Если не понимают – ремешка всыпать, и сказать за что. А кто за колбасу Родину продать захочет – пинка дать. Довел до границы, и дорогу назад закрыл… Сталин, конечно, жесткий человек был, да только правильный. Россея у него на первом месте была, а не барахло по сундукам. За своими детьми не доглядел, но ворье на месте наказывал, потому и клевещут на грузина. Семинарист - не семинарист, а Россию никому в обиду не дал. Отстоял. Вся Европа поперлась к нам пограбить. Американцы долго второй фронт не открывали. Да кто теперь то помнит. Это сейчас болтуны разные ого оценивать принялись. Только быстро позабывали и разруху, и голод… Сколько русских людей ироды загубили! Баб, да детишек малых в избах пожгли… Нельзя было иначе. Или – или. И после Гражданской, и после Гитлера окаянного. Дай слабинку, паразит тебя жрать будет даже если ты ему лапы поотрываешь… Иди уже! Что-то я разбушевался сегодня. Может для этого Господь меня тут и держит.
Старик легонько отстранил от себя малышку.
- Береги Светланку. У нее душа светлая, открытая, а воронья вокруг немерено. Надуют в уши с три короба. Не только соловьи сладко петь умеют.
Егорыч тяжко вздохнул. Видно. Какая-то душевная боль не отпускала его.
- Что-то никак не летят к нам соловушки. Зима не отпускает. Пора бы, кончается апрель.
фотограф мне неизвестен, пусть откликнется - подпишу
